В Об одежде сибирского купечества
Интересен вопрос об одежде купцов . Одежда является важным элементом быта, она указывает на национальную и сословную принадлежность человека, его имущественное положение. В литературе часто можно встретить указание на существование какой-то специфической купеческой одежды. Так, английский путешественник Уоллес Маккензи отмечал, что «русский купец никогда не высказывал желания быть не тем, чем он есть. Он обыкновенно носит платье, указывающее на его социальное положение». Однако в действительности предметы одежды сибирского купечества, особенно повседневной, были в основном те же, что у крестьян и мещан, только богаче и лучше по качеству и больше по количеству. В парадных случаях купцы вынуждены были отдавать дань европейской моде, облачаясь в сюртуки, жилетки, туфли, а иногда и во фраки и цилиндры. Но лучше и естественнее они чувствовали себя в сапогах с высокими голенищами, картузе и в длиннополых, утепленных, из толстого сукна сюртуках.
В Сибири приобретение одежды для каждого социального класса имело определенные источники. Верхушка чиновничьего аппарата и крупнейшие представители буржуазии могли позволить себе заказать платье или костюм в лучших швейных мастерских Москвы и Петербурга, владельцы которых покупали образцы платьев у лучших портных Парижа или выполняли их по рисункам из модных журналов, которые получали из столицы моды каждые две недели. В крестьянском быту платье изготовлялось в большинстве случаев собственными силами семьи. Основная же масса купечества, как и большинство горожан, платье и обувь заказывали у местных мастеров.
В сибирских городах существовала целая сеть небольших портняжных мастерских и одиночек-ремесленников. Плата за шитье была довольно высокой: так, за шитье сюртука брали 8 руб., брюк – 2 руб. 50 коп., жилета – 2 руб., пальто - от 5 до 8 руб.
С течением времени увеличивался привоз в Сибирь готового платья из Европейской России. Особенно усилилась конкуренция в 90-е гг. XIX в., после проведения Сибирской ж.д. и увеличения производства готового платья на российских фабриках. Цены на готовое платье на Нижегородской ярмарке, с которой осуществлялось снабжение Сибири, в 1899 г. составляли: на дамские жакеты 5-15 руб., мужской полный костюм 6-15 руб., сюртук и жилет 11-20 руб., брюки - 1 руб. 50 коп., пальто драповое или бобриковое на вате - 9-12 руб., пальто на барашковом меху - 18-30 руб. Однако фабрики готового платья обслуживали в основном средние и малосостоятельные слои, тогда как богатая клиентура, не терпящая шаблонности и требующая выполнения субъективных капризов, долгое время оставалась верной портному.
Излюбленной одеждой купцов был костюм с поддевкой - коротким кафтаном с застежкой на крючках, часто без рукавов, одевавшимся под верхнюю одежду. Летом короткая поддевка из тонкого сукна сочеталась с жилетом, плисовыми шароварами, заправленными в смазанные сапоги. Любимым цветом сукна у гильдейцев был темно-синий. Для зимы шили сюртуки в виде пальто на вате или на меху. Поверх сюртука надевали суконную чуйку или шубу.
Чуйки , популярные в купечестве, представляли собой мужской длинный кафтан без воротника и отворотов, сшитый обычно из сукна, с отделкой по вырезу горловины и низу рукавов полосками меха или ткани. Даже среди богатого московского купечества, еще не отказавшегося от традиционного костюма, чуйки из дорогого сукна с ценным мехом были даже предметом щегольства.
Характерными для купцов были также длиннополые, утепленные, из толстого сукна сюртуки, прозванные сибирками . Сибирка по своему назначению была универсальной и выполняла роль летнего пальто и представительского костюма. Известный специалист по истории русского костюма Р.М. Кирсанова писала, что сибирки вплоть до начала XX в. оставались «признаком мелкого, часто провинциального купечества, мещан, лавочников, уличных торговцев», и в то же время «старинная сибирка или чуйка служили «миллионщикам» средством эпатажа, нарочито выражающим стремление подчеркнуть свою сословную принадлежность».
Зимние шубы крыли сукном или драдедамом (плотной хлопчатобумажной тканью). На торги часто ездили в простых полушубках. По всей Сибири пользовались популярностью полушубки-«барнаулки» черного цвета, которые производились в Барнауле. В непогоду или в дороге поверх шубы или другого верхнего платья надевали овчинный тулуп. Обычной обувью для сибирской зимы были валенки («пимы»), чаще всего белые.
В качестве головного убора мужчины носили летом картузы, зимой - меховые шапки. Некоторые купцы, особенно старообрядцы, предпочитали высокие, дорогие бобровые шапки. Волосы стригли «в кружок» или «под скобку». В праздничные дни было в обычае смазывать волосы растительным маслом.
Женская одежда в купеческой среде отличалась большим разнообразием. Самым распространенным женским костюмом купчих было платье с длинными рукавами из шерсти, шелка, кисеи, поверх которого надевалась короткая кофта без воротника, парчовая или шелковая. Широко распространенным украшением был жемчуг. Купчихи носили жемчужные нити на шее, жемчужные серьги.
Вот как описывает Е. Авдеева-Полевая одежду сибирских купчих: «Прежде все купчихи носили юбки и кофты, а на головах платки; платки были парчовые, глазетовые, тканые, с золотыми каймами, шитые золотом, битью, канителью; бывали платки по сто пятидесяти рублей; дома носили в достаточных и бедных домах бумажные вязаные колпаки. Ныне все молодые женщины, купчихи, одеваются точно так же, как и в столице. Кто приедет прямо из Москвы или Петербурга, тот мало заметит разницы в одежде».
Зимой носили салопы, шубы и шубки на заячьем, лисьем, куньем мехах. Женские шубы были очень разнообразны, они отличались покроем и могли быть крыты сукном, штофом, нанкой, плисом, бархатом.
А.В. Старцев, Ю.М. Гончаров
ИСТОРИЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА В СИБИРИ (XVII - начало XX в.)
Буквально за несколько десятилетий в середине XVII века Ярославль преобразился – выросло немало купеческих торговых домов, других гражданских построек, храмов и прорчих религиозных строений. Все это было обусловлено избыточностью капиталов у купцов.
Пусть внешне город Ярославль долгое время выглядел провинциально, тут шла очень активная торговля по Волге. С началом Смуты купцы поняли, что их спасет только сильная центральная власть, именно поэтому они столь активно поддерживали ополчение.
церковь Николы Мокрого
Активное сотрудничество ярославцев с англичанами и скандинавами в середине XVI века привело к быстрому торговому росту Ярославля. Конечно, этому способствовало и разорение новгорода Великого в 1569 году Иваном Грозным, откуда множество купцов переехало сюда.
Церковь Тихвинской Богоматери
Немало восточных купцов побывало в Ярославле. Они тут были частыми гостями. Развитие экономики края не могло не сказаться положительно на развитии культуры Ярославля. Тут складывались добрые традиции летописания, был очень высокий уровень грамотности среди разных слоев.
Модест Мусоргский, «Борис Годунов» - опера в четырех действиях. Царь такой суровый - или это не царь? На голове ничего нет, так что не разберешь, что за чин. А в кафтанах могли ходить и купцы или другие богатые люди. Куда-то он торопится, аж руками машет.
А там, где торговля, там, конечно же и Ганзейский союз подтягивается. Куда без купцов-то! Вот, кстати, не помню был ли в Пензе них представитель или они только Великим Новгородом, как перевалочной базой пользовались. После таких фестивалей всегда хочется перечитать учебники истори и и всякие умные книжки по тому периоду, за что спасибо участникам и организаторам
Где чего фотоотчет новосибирск - итак, едем далее. Впереди еще очень много интересного. На снимке музей СССР, или музей Сибирская береста). Располагается в деревянном доме-особняке с мезонином, который был построен Михаилом Николаевичем Куликовым - купцом. Было это в 1917 году.
* Rashaida невесты, Эритрея Фото: Кэрол Беквит и Ангела Fisher сокрытых за сложную маску называют Бурга, невеста Rashaida остается в уединении до ее свадьбы. Мусульманские Rashaida являются бедуина купцов и заводчиков верблюдов, родом из Саудовской Аравии, которые держат в себе и жениться только на своих собственных.
| 0 | 0 | 0 |
Легенда о дочери купца
В XIX столетии в Лондоне жил купец, задолжавший ростовщику крупную сумму денег. Срок оплаты приближался, купец не мог расплатиться, ему грозили позор и тюрьма. Пользуясь ситуацией, старый и уродливый ростовщик предложил простить долг, если купец отдаст ему в жены свою юную дочь. Отец с дочерью пришли в ужас. Видя это, ростовщик предложил бросить жребий: он положит в пустой кошелек два камешка – черный и белый. Девушка должна вслепую вытащить один из них. Если попадется белый, она остается с отцом, а тот с прощенным долгом. Если черный – станет женой ростовщика. Они вынуждены были принять предложение.
Но девушка успела заметить, что ростовщик положил два черных камешка. Она сунула руку в кошелек, вытащила камешек, и, не взглянув на него, будто случайно уронила его на дорожку, где камешек затерялся среди других. «Ах, какая досада! – воскликнула девушка. – Но дело поправимое: посмотрим, какого цвета оставшийся камешек и узнаем, какой вытащила я.» Поскольку второй камешек тоже был черный, значит она вытащила белый: не мог же ростовщик сознаться в мошенничестве при свидетелях.
| 0 | 0 | 0 |
Иван Саввыч Никитин еще один русский поэт, который родился, жил и умер в Воронеже. На его стихи было написано более 60 романсов. Например, "Степь широкая,
Степь безлюдная,
Отчего ты так
Смотришь пасмурно?" или про ухаря-купца который ехал на ярмарку, только вот в первоначальной редакции дело было так: "Ехал из ярмарки ухарь-купец,
Ухарь-купец, удалой молодец.
Стал он на двор лошадей покормить,
Вздумал деревню гульбой удивить.
В красной рубашке, кудряв и румян." дальнейшие события в народных романсах имеют множество трактовок, у Никитина же в стихотворении была такая концовка - "Кем ты, люд бедный, на свет порожден?
Кем ты на гибель и срам осужден? "
| 0 | 0 | 0 |
Фотопрогулки по Риге.Tomis - я.ру
Пожалуй самый известный бренд Риги - коты. Их родоначальником и патроном можно считать кота на шпиле здания, которое в Риге называют "домом с котами". С этим домом в Старой Риге связана интересная история. Дом с котами построил для себя состоятельный латышский купец в 1910 году. Он хотел вступить в купеческую Гильдию, которой в то время заправляли немцы, Латышу отказали. На этот отказ купец ответил довольно оригинальным способом. Он установил на крыше своего дома несколько фигурок котов с выгнутыми спинками, которые демонстративно повернулись к Гильдии хвостами. Гильдия подала на купца в суд, разразился скандал. Суд с упрямым латышом поделать ничего не смог. Только после того как купца приняли в Гильдию, он развернул котов на своем доме в другую сторону.
Куда купцу после таких насмешек деваться? К колдунье, знамо дело. Выслушала та его и сказала: «Молодым я тебя не сделаю, а вот кудри тебе вернуть могу" и дала склянку с волшебным зельем. Но велела не просто так втирать, а в полночь в лесу. Купец же в лес пошел, но к полночи так испугался, так натерпелся, что на какой-то фырк да треск, склянку бросил и бегом из лесу! А склянка та опрокинулась на цветок лилии, вот и стал он таким кудрявым.
| 0 | 0 | 0 |
3 глава. «Types russes»
Так красиво по-французски назывались серии открыток и фотографии конца XIX века. Их выпускали в России большими тиражами на радость иностранцам, случайно или по делам заехавшим в далекую снежную жутковатую страну, где царствовал баснословный мороз и правил невидимка-чиновник, где мужик водил по улицам медведя, а кузнец водил за нос самого черта, где ели горячие блины, запивая ледяной водкой и закусывая слюдяным стаканом. Здесь все было в диковинку. Здесь все были диковинными и диковатыми. Шумные, пучеглазые «лихачи» в ватных армяках и квадратных шапках, неслись с посвистом на звонких тройках сквозь колючий ветер и беспощадно стегали зазевавшихся прохожих. Скуластые татары в древних широченных халатах времен Тамерлана шаркали по брусчатке, волоча гигантские холщевые мешки с шипящими шелками и, возможно, Джином. А им на встречу выплывали округлые кормилицы в сарафанах, шушунах и кокошниках, со свекольным румянцем на молочных щеках, будто из сказки, будто из пушкинского царствия Салтана.
В этой смутной стране бунтов и призраков цвета министерской бумаги, оттенков солдатской шинели «types russes» были ярким пятном, цветастой заплаткой, раздражающей глаз, будоражащей память. Ими восхищались иностранцы и дети. Первые собирали фотоснимки и открытки, скрупулезно описывали по ним внешность «мюжикофф» для лондонских и парижских читателей, для славы и гонорара. Вторые бессознательно напитывались впечатлениями и красками, и затем, на склоне лет, в мерзлом Белграде и осеннее медвяном Медоне оживляли эмигрантские мемуары пестрыми картинками народного калейдоскопа, русского счастливого безбедного детства.
Костюмы крестьян
Жизнь была убогой. До народников о ней не писали, старались не вспоминать. Ее стеснительно прятали от пронырливых фотообъективов и золотых очков заметливых иностранцев. Тщетно. Европейцы, особенно разведчики-англичане, героически рыскали по самому далекому захолустью и метко его описывали, жестоко высмеивали. Туда же отправлялись редкие смельчаки, русские фотографы, чтобы запечатлеть настоящее, заплатанное и выплаканное, лапотное, сирое крестьянское бытие. Можно восхищаться Букарем и Раулем, но верить стоит Каррику и Болдыреву, хотя в их осторожной деревенской правде чувствуется полупрозрачный фильтр цензуры.
Пестрые национальные костюмы хранились в основном у зажиточных крестьян, которые облачались в них лишь по большим «годовым» праздникам. А каждый день носили все тоже, что остальные, но качеством лучше, из дорогих фабричных материалов – сатина и шелка. Город тогда стремительно проникал в деревню. Крестьянский костюм «обуржуазился»: вместо портов – скроенные на городской манер брюки, заправленные в высокие сапоги «с гармошкой», вместо кафтанов и армяков – пиджаки, при этом двубортные почитались выше однобортных, так как стоили дороже. Жены от мужей не отставали – платья шили в стиле «буржуа», с покушениями на моду, носили кофточки, «польты» и шубки, а также зонтики и галоши: «Что касается женщин, то их одежда состояла из ситцевого платья, поверх которого они надевали нечто вроде кофты-пальто, доходившей до середины бедра, на голове – цветастые платки, завязанные под подбородком. Женщины помоложе носили чулки и башмаки, старухи, пренебрегая этой данью западной моде, по-мужицки обувались в грубые смазные сапоги».
Костюмы купцов
Длиннопалые европейские путешественники, мерившие русские просторы складным циркулем неутомимых ног, ходили по лавкам, ярмаркам, торговым рядам. Выискивали. Не товары, а продавцов – ловких и юрких купцов. И насытившись зрелищем, аккуратно заносили в записные книжки: «Русские торговцы, называемые здесь купцами, бороды имеют густые, стригутся “под горшок”, полнотелы, не всегда опрятны, набожны, любят чай…», «купцы сохранили типично восточный внешний вид: борода, сюртук, являвший собой видоизмененный кафтан, высокая шапка, мешковатые штаны и сапоги». Пытливые иностранцы заставили поверить в то, что купец – это грузный твердолобый масляный мужик в сатиновой рубахе, пухлом кафтане, наглый, хитрый, тароватый. Словом, именно такой, как на открытках «types russes». Но длиннопалые путешественники напрасно мерили купечество общим аршином. Во второй половине XIX века это сословие было далеко не таким понятным, одноликим. Во время реформ 1860-х годов оно сильно разрослось за счет крестьян, мещан и даже дворян, избавившихся от тягостных земельных наделов и решивших заняться коммерцией. «Положение о пошлинах на право торговли и других промыслов», изданное в 1863 году, дало им право платить патентные и торгово-промышленные сборы и именоваться купцами. На этих новообращенных распространялись и обширные купеческие права.
Основательно жили, основательно одевались. Дремучие губернские торговцы и фабриканты, особенно из староверов, рядились мужиками – ситцевые рубахи-косоворотки, перепоясанные пестрыми кушаками, широкие шаровары, заправленные в разухабистые жирные скрипучие сапоги со многими складками. Поверх рубах − поддевки-безрукавки из шерсти, но чаще из рыхлого восточного бархата с толстой цепочкой карманных часов. Традиционной верхней одеждой были чуйки, длинные, темно-синие, безворотые, с широким запахом на «русскую» сторону, то есть налево. Застегивались на крючки или пуговицы – стеклянные, перламутровые или обтянутые тканью. Зимой носили тяжелые мохнатые длинные шубы, короткие тулупы и меховые шапки, иногда весьма высокие. В Сибири были популярны черные «барнаулки», прозванные так по местности, где их шили. Одетые в чуйки и меха мужиковатые «самоварники», бородатые, стриженые «в скобу», недобро смотрят, таровато прищурясь, с портретов русских примитивистов, тяжело живописавших тяжесть осанистого бытия.
В Петербурге, Москве, Киеве, Нижнем Новгороде вычислить «купчину» в праздно фланирующей толпе элегантенов было сложно. Николай Варенцов ярко описал некоторых из них: «Продажей хлопка занимался я, но для продажи других товаров, как-то: шелка-сырца, сырнока, шерсти, кожи, каракуля - был бухарец Хусейн Шагазиев. Вид у него был щеголеватый: в галстуке булавка с большим бриллиантом, на указательном пальце перстень с таким же бриллиантом, на жилете висела толстая золотая цепочка с брелоками».
Подобные городские хлыщи стриглись по последней моде, хотя бороды не брили, щеголяли в отлично сшитых костюмах, обхождение имели светское, баловались французскими словечками. Сословную принадлежность выдавали детали – слишком толстые цепочки и здоровенные карманные часы, дородные перстни, крепко сидящие на толстых пальцах, галстучные булавки невообразимых размеров. Оно проявлялось и в том, как своеобразно купцы использовали европейские элементы одежды. Петр Иванович Щукин приводит такой пример: «Ходили обыкновенно пить шампанское в винный погребок Богатырева, близ Биржи, на Карунинской площади. Прежде всего, Королев (Михаил Леонтьевич Королев, московский городской голова – О.Х.) ставил на стол свою шляпу-цилиндр, затем начинали пить, и пили до тех пор, пока шляпа не наполнялась пробками от шампанского; тогда только кончали и расходились».
«Ордынко-якиманской» была и патологическая чрезмерность облика и быта. Некоторые жили и одевались по принципу «чем больше, тем лучше». Доходило до смешного. Москва долго помнила молодцеватого купца Веретенникова, быстро разбогатевшего на несметном наследстве рано преставившегося родителя. Свой финансовый достаток он подчеркивал белыми костюмами, головными уборами и обувью, считая, вероятно, этот цвет главным признаком состоятельности. Носил только белые трости и галстуки и ездил кататься по купеческой Москве на отличной паре искристо белых лошадей, управляемой молодым кучером во всем белом.
Медалей становилось все больше, и во второй половине XIX века они упали в цене. Заметливый Дональд Макензи сообщал: «Подобно бумажным деньгам, выпущенным в большом количестве, эти награды потеряли свою ценность. Золотые медали («За усердие» − О.Х.), которыми раньше купцы дорожили и носили их с гордостью на шейной ленте, теперь интересуют гораздо меньше».
Торговцы 2-й половины XIX века патологически пристрастились к орденам. Они могли получить низшие степени св. Станислава, св. Анны и даже св. Владимира, которым гордились особенно. Макензи приводит забавную историю: «Один купец даровал обществу, которому покровительствовала великая княгиня, значительную денежную сумму с условием быть представленным к ордену св. Владимира. Но вместо желаемой награды, которую сочли слишком высокой и несоответствующей подаренной сумме, он получил орден св. Станислава. Но донатор был очень недоволен и потребовал вернуть ему деньги. Требование было удовлетворено. Но по правилам императорские подарки возвращению не подлежали, и купец получил орден св. Станислава ни за что».
И, конечно, пользовались любой возможностью, чтобы этими наградами похвастаться, иногда во вред своему здоровью. Варенцов, к примеру, вспоминал торговца Сергея Пантелеевича Кувшинникова, получившего орден св. Станислава низшей, 3-й степени. Награда пустячная, брелок на пестрой ленте, но купец был вне себя от радости: «Неожиданная награда на милого и тщеславного старичка сильно подействовала и послужила причиной сокрой его смерти. Кувшинников радовался награде, как мальчик игрунке; носил орден, не снимая, даже, как говорили, ложился спать с ним. Желая, чтобы все видели его орден, в мороз, едучи на извозчике, распахивал левую полу своей медвежьей шубы (в таком виде и я его видел) – он простудился и, получив крупозное воспаление в легких, скончался». История, достойная пера Гоголя. Купчихи были под стать мужьям – крепкие на руку и на слово, хитрые, хваткие, прозорливые, настоящие гром-бабы. Порой они занимали в семейной иерархии первое место, а тихим безропотным мужьям милостиво отводили второе. Такой, к примеру, была моя прабабушка Варвара Дмитриевна Соколова, женщина волевая, жесткая, как говорится, с характером. Ее супруг, второй гильдии купец Михаил Александрович Пунин, мягкий и болезненный, быстро отошел от дел и вскоре умер, оставив жену с четырьмя детьми на руках. Ранняя кончина мужа не помешала «царице Варваре» (так ее называли в семье) продолжить семейное дело и открыть новый мануфактурный магазин на Зеркальной линии (ныне улица Садовая) в доме № 72. Прабабка наряжалась по-светски − в шерстяные, хлопковые и тафтяные платья с явными покушениями на моду. Впрочем, после смерти супруга носила лишь темную одежду с кружевной вдовьей вуалью.
Щегольство родителей дети наследовали в полной мере. Некоторые мальчишки в 10-12 лет выглядели прожженными столичными франтами. Николай Варенцов вспоминал: «Сын Павел (Павел Герасимович Хлудов, сын именитого московского купца и предпринимателя – О.Х.) сосредоточил на себе все внимание своих родителей как будущий единственный наследник всех дел и богатств их. Его слишком баловали и не по годам развивали в нем восприятие чувственных удовольствий: так, будучи совсем еще мальчиком, 10–12 лет, он приезжал с визитом к своему двоюродному брату Василию Алексеевичу Хлудову одетым во фрак, с цилиндром на голове, на роскошных рысаках».
"Купеческий костюм в первой половине девятнадцатого века" Работу выполнил Туякпаев И. К.
Купец - человек (торговец), занятый в сфере торговли, купли-продажи. Профессия купца известна ещё в древней Руси, в IX - XIII веках. На первых порах купцы были странствующими, впоследствии же стали оседать в населённых пунктах, где происходил наибольший товарообмен. В Российской империи купцы, так же как и казаки, были выделены в отдельное сословие, со своим статусом и податями. Купчиха - жена купца, или женщина, записанная в купеческую гильдию. Кустодиев, "купец", 1918.
В будние дни купцы носили картуз (разновидность фуражки), длиннополый, утеплённый, из толстого сукна сюртук, сапоги с высокими голенищами.
Пуговицы на купеческих сюртуках были маленькие, размером с двухкопеечную монету, плоские, обтянутые шелком. Так же были популярны пуговицы в виде монет. Сюртуки с такими пуговицами считались счастливыми.
Широкие брюки (шаровары) заправлялись в сапоги. Часто носили брюки в мелкую клеточку или в полоску.
Мелкие купцы носили утеплённую разновидность сюртука, которая называлась «сибирка» . Сибирка одновременно выполняла роль и летнего пальто, и представительского костюма.
В праздничные дни купцы следовали европейской моде, надевали сюртуки, жилетки, туфли, иногда фраки и цилиндры
